История кабельной отрасли

...Продолжение. Начало в №4 март 2007

В ТашНИКИ (Научно-исследовательский проектно-конструкторский и технологический кабельный институт) я проработал 11 с небольшим лет. Из них года два в отделе технико-экономических исследований, который создал и курировал генеральный директор ПО “Средазкабель”. Занимался анализом производственных мощностей и выпускаемой продукции кабельными заводами Средней Азии с целью разработки предложений по их специализации и оптимальному использованию мощностей. Побывал на заводах: “Таджиккабель”, г. Душанбе, “Киргизкабель”, г. Каинда, “Андижанкабель”, г. Советобад, на кабельных предприятиях Армении.

Начальником отдела был Сдобин Владимир Алексеевич, который часто болел, и мне, ведущему инженеру, приходилось выполнять его обязанности. Однажды ген. директор объединения (Алимов Х.Р.) предложил мне подготовить проект приказа о назначении меня исполняющим его обязанности. Я доложил об этом своему начальнику. Приказа не было, но вскоре он принял на свободную должность начальника лаборатории - специалиста, далекого от специфики деятельности отдела.

Через некоторое время я перешел в конструкторский отдел по разработке подводных кабелей. Расскажу о нескольких эпизодах, имеющих отношение к теме моего повествования. Примерно через года два после прихода в этот отдел я освоил основные принципы и особенности при конструировании и эксплуатации подводных кабелей. Каждый четверг, примерно половину рабочего дня я уделял изучению материалов, которые приходили в научную библиотеку института: реферативные и технические журналы, книги, отчеты специалистов, переводы иностранных публикаций. Через межбиблиотечный фонд можно было заказать любую вышедшею в мире статью, книгу. Особенно важной для меня стала книга “Морская коррозия”, изданная на русском языке по обзору иностранных публикаций.

Данные этой книги дали основания подготовить предложения о совершенствовании подводных кабелей, разработанных институтом и серийно выпускаемых опытным заводом ТашНИКИ и заводами “Амуркабель” и “Севкабель”.

Одновременно были показаны недостатки конструкций этих кабелей (кабели марок СПЭК, СЭПК и КПК 5/18) и новой разработки по теме нашей лаборатории. По моему мнению, этот кабель и изделие, для которого он предназначен (оборудование для обнаружения подводных объектов), были обречены на непригодность. В конструкциях кабелей указанных марок внешний проводник, состоящий из медных плоских проволок и лент, был неизолированным от воды и поверх которого имелась подушка и бронепокров из стальных проволок.

Сама медь не подвергается коррозии в морской воде, но стальная проволока бронепокровов в присутствии меди корродирует (окисляется): два разных металла в электролите( морской воде) образуют электрохимическую пару, а само явление носит название электрохимической коррозии. Начальник лаборатории НИИ “Севкабель”, в которой был разработан кабель КПК 5/18, подтвердила мои предположения об интенсивном разрушении бронепокровов прибрежных кабелей. Свои предложения по изменению конструкций подводных кабелей доводил до своего начальника лаборатории, отдела, выступал с критикой работы отдела и института на открытых партийных собраниях. Тогда я был секретарем комсомольской организации института и имел моральное право на конструктивную критику. Но критика не помогала: технический застой, низкий уровень техники и консерватизм начальников для меня казались очевидными и мешающими техническому прогрессу.

Я решил написать письмо со своими предложениями начальнику ВПО “Союзэлектрокабель”. Письмо было отписано директору нашего института (Волкову Николаю Сергеевичу). Со мной на тему этого письма беседовал секретарь парткома института Семин О.П. Меня не преследовали, ни каким образом не упрекнули за мой поступок. Но изменений никаких не произошло. Кроме этого, меня назначили председателем комиссии по приемочным испытаниям “неудачного” кабеля, который я критиковал и мне пришлось доказать, что кабель разработан, изготовлен и соответствует всем требованиям технического задания. Большое количество этого кабеля было утоплено в море. Удивляли масштабы расточительности этого времени.

В то время издавались красиво изданные журналы “Америка”, “Англия”, которые делали свое дело - убеждали нас в преимуществе их строя, внушали нам недовольство нашим отечеством.

В дискуссиях о необходимости больших затрат на оборону со своим начальником лаборатории - Бахаревой Галиной Петровной и капитаном второго ранга, бывшего командира боевого корабля, моего соседа в детские годы и сына моей первой учительницы Юрия Михайловича Лукина, с которым я встречался, бывая в командировках во Владивостоке, я утверждал, что нам никто не угрожает и нет смысла больших затрат на оборону. Бывшего капитана даже оскорбил: как-то в беседе он обмолвился, что они, военные, защищают нас. Я же возразил ему: “От кого?”. Он не стал продолжать со мной дискуссию на эту тему.

Теперь многие из нас понимают: за красивыми журналами, песнями (имею ввиду песню “Америка”) скрывались “ волки в овечьей шкуре”: им удалось усыпить бдительность нашего народа, наших чиновников, нашей правящей элиты и нанести нашему отечеству сокрушительный удар: вступив в сговор с нашими чиновниками, они предоставили нам кредиты и потребовали под обеспечение этих кредитов принять законы, по которым в первый год т.н. экономической “реформы” было уничтожено половина промышленности России.

И сейчас этими законами продолжают уничтожать остатки нашей промышленности, истребляя нас непосильными налогами, коррупцией, наркотиками, отравленной водкой, растлением наших детей, превращая наше отечество в сырьевой придаток и свалку мировых промышленных отходов. За нашу беспечность и малодушие мы расплачиваемся нашими ресурсами, нашими деньгами - стабилизационными фондами, отдавая им в их распоряжение.

К этим заключениям я пришел гораздо позже, когда стал руководителем предприятия, переехав на свою малую родину - в Иркутск, и столкнулся с проблемами его выживания.

Продолжение в следующем номере.