31.10.2011
Время чтения ≈ 42 мин
694
– Дмитрий Вадимович, Вы человек хорошо известный в кабельном мире, в частности, на сайте RusCable.Ru. И вряд ли Ваш «Ник» на форуме сайта, так сказать, обеспечивает Вам инкогнито. Поэтому первый вопрос такой: в Вашей активности на форуме чувствуется педагогическая нотка. Что это: дань Вашему образованию, или какая-то необходимость с точки зрения коммуникации с участниками форума?
– Вы знаете, считается, что есть такой объективный психологический эффект: стремление поучать обычно присуще дилетантам. То есть к этому склонны люди, которым не хватает собственной компетентности, образования, и, освоив азы, они делают для себя большие «открытия» и потом уже не могут удержаться от того, чтобы не поделиться этими «открытиями», как бы заявить о том, что у них есть свое мнение по профессиональному вопросу. Представьте, что вы начинаете немного понимать иностранный язык и возникает иллюзия, что вы уже можете и стихи на нем писать. Это так, ремарка.
Я действительно по образованию преподаватель физики, у меня диплом Московского Государственного Педагогического института им. Ленина (теперь он естественно называется Университетом). Я поступил на физический факультет в 1972 году, сразу после школы, с намерением посвятить себя не столько преподаванию, сколько физике. Так случилось, что по состоянию здоровья пришлось отказаться от идеи поступить в ФизТех, или МИФИ или на физфак МГУ, и тогда моими родителями был предложен вариант МГПИ им. Ленина.
Собственно в педагогику тогда с физфака МГПИ шло не так много выпускников – процентов 30, не больше. И физфак МГПИ был известен в научном, именно научном, мире, как один из центров, находящихся на передовой научной позиции в трех областях: была сильная научная и научно-прикладная школа радиофизики (такие фамилии как Малов, Гершензон, Эткин и др.); видная школа по теоретической физике и прикладной оптике (такие фамилии как Шпольский, Яворский и др.), и весьма известная школа физики твердого тела (такие фамилии как Бартенев, Разумовская и другие). В отличие от сугубо технических вузов, на физфаке МГПИ тогда давался очень широкий спектр знаний: от непосредственно методического курса, необходимого для преподавания физики в школе, философии, педагогики, психологии до глубоких фундаментальных основ физической науки в весьма широком понимании. Преподавали всесоюзно известные профессора, по учебникам которых учились и не только будущие педагоги. К сожалению, имидж научной школы практически утерян Физфаком МГПИ после перестройки.
Видимо, поэтому свой способ мышления скорее вижу как научный, чем педагогический. Причем научно-практический, экспериментальный, исследовательский, не теоретический; всегда хотелось увидеть свои идеи «в железе», воплотить их своими руками. Но для подсознания пять лет в педвузе и три года в аспирантуре бесследно не прошли, хотя преподаванием я практически не занимался, если не считать небольшой институтской практики.
– А как Вы впервые соприкоснулись с кабельной отраслью?
– Это долгая история и довольно странная, возможно, как-то связанная с тем, что еще в школе увлекался радиолюбительством. А с другой стороны, еще со школьных лет хотелось независимости, самостоятельной жизни…
– Что было тому причиной: Ваше собственное желание или установка родителей, которые Вас стимулировали к «полету из гнезда», есть ведь и такие родители?
– Как раз наоборот. Это был мой собственный юношеский максимализм, желание уйти от родительской опеки. Нельзя сказать, что опека была чрезмерной, но все-таки повышенной. Ведь я был единственным ребенком в семье. Конечно, родители не хотели ограничиваться одним ребенком, но тут сказались последствия тяжелого военного и послевоенного времени, которое отразилось на их здоровье, особенно на маме, и этого не получилось. Во всяком случае, уже на третьем курсе я женился и стремился к еще большей независимости от родителей, стремясь обеспечивать свою семью сам.
Вернусь к вашему вопросу о знакомстве с кабельной отраслью. Начиная со второго курса, я был вовлечен в так называемые хоздоговорные работы на кафедре физики твердого тела. Больше с целью приработка. В принципе, меня больше тянуло в радиофизику, но на кафедре общей и экспериментальной физики, особенно в так называемой Проблемной радиофизической лаборатории существовала довольно сильная келейность, а хоздоговорные работы часто выполнялись по закрытым тематикам. А на кафедре физики твердого тела оказалась несколько более демократичной обстановка или просто была вакансия в научно-исследовательском секторе, не помню. Короче – так получилось. Подчеркну, что была середина 70-х. И вот, одна из первых хоздоговорных работ, в которой я принимал участие, оказалась связана с заказом, поступившим от ВНИИКП.
А будучи в дальнейшем аспирантом этой же кафедры, но далеко не в связи с темой диссертации, а опять в силу необходимости дополнительного заработка, в 80-е, я участвовал в хоздоговорной работе по заказу ВНИИКП (куратором заказа был Ларин Ю.Т.). Юрий Тимофеевич ассоциируется в России с оптическим кабелем.
– «Мы говорим – Ларин, подразумеваем – оптический кабель»?
– Как-то так. Слава Богу, он здравствует и я, пользуясь случаем, желаю ему долгих лет жизни и успехов в науке. Но о том, что я когда-то буду заниматься кабелем «в собственном свободном полете», тогда и мысли не было. А душой и делом я был зацеплен наукой. Однако судьба имеет свои ветвления, в которых мы потом находим внутреннюю закономерность. В 1980-м году у меня родилась первая дочь, в 1984-м году – вторая, а 1985 год – начало Перестройки. И вот на этом сочетании новых экономических возможностей и новых семейных потребностей судьба сделала очередной поворот. Я решил, что печать интереса к науке с меня, так сказать, уже не сотрется, но в силу возрастающих материальных потребностей начал осваивать открывающиеся возможности для материального обеспечения семьи. Сперва это были попытки предложить свои услуги различным организациям, разным советским «ящикам».
Ну а с 1987 года, когда появились и заработали кооперативы и центры научно-технического творчества молодежи (НТТМ), и на нашей кафедре стали появляться подрядчики, чьи услуги мы могли, в общем-то, делать и сами. Это была уже самостоятельная предпринимательская деятельность, прежде всего через так называемые временные творческие коллективы. Тогда было время «продуктивного хаоса»: все занимались всем, хватались за все. Делали инженерные разработки, писали компьютерные программы, обязательно чем-то руководили. Доход от такой «неосновной» деятельности порой превышал доход по месту основной работы с коэффициентом в десятки, а то и сотни раз. И я почувствовал вкус свободы выбора направления, свободы мировоззрения на то, что происходит и куда дальше пойдет жизнь. Но все-таки полный отрыв от советской ментальности, полное принятие необратимости смены строя, было довольно непростым психологическим процессом. Даже будучи почти десять лет руководителем и соруководителем ряда малых предприятий, учрежденных с моим участием, продолжал оставаться сотрудником кафедры формально до 2001 года.
– Как Вы объясняете такую психологическую неподатливость?
– В начале 90-х это не было странным, а вот дальше…Возможно просто инерция. Каких-то особенных причин здесь нет, я сам не могу это объяснить в словах. Никогда не думал о том, что смогу в случае реставрации строя сорваться и уехать куда-то за границу. Парадоксально, но думаю, что главное в том, что никогда не мог отделить себя от Родины. Кстати, пробыв за границей одну, две, три недели, начинаю ощущать внутренний разлад, какую-то дисгармонию. Это необъяснимая, иррациональная «прикрепленность» к той земле, на которой родился.
– В то же время, как я понимаю, Вы довольно пластично переключились на бизнес, на предпринимательство. Может быть между свободным предпринимательством и научным творчеством есть много общего?
– Думаю, Вы правы. В особенности если брать научную работу в 70-80-е на кафедрах МГПИ. Научная работа выведена была из учебной. Весь профессорско-преподавательский состав на кафедре физики твердого тела и научные сотрудники Проблемных лабораторий и НИС на физфаке так или иначе участвовали в далеко не всегда фундаментальных поисках истины, чуть-чуть зацепленной либо на кончике пера теоретиком, либо в каком-то эксперименте. Это формировало, кроме меркантильного интереса, необходимость быть всегда в интеллектуальной форме, еще и просто исследовательское любопытство.
Но основное «схождение» бизнеса и науки было не стилистическое, а вполне реальное, ощущаемое. Особенно, когда появилась возможность организовывать неформальные творческие коллективы, которые раньше было сложно представить, и самому ставить перед ними такие задачи, которые в ближайшей перспективе могли принести деньги. Например, уже в начале 90-х, когда в стране появились первые примеры банковских пластиковых карт, мы сделали продукт, обеспечивающий их повышенную защиту от взлома, а тогда такие продукты можно было приобрести только за рубежом.
Под эту задачу было создано специальное ТОО. Другая решенная нами задача, поступившая от института Океанологии, которую тоже невозможно было тогда быстро решить не частным образом – упрочение стеклянных сфер для защиты глубоководных мюонных детекторов, под нее тоже была создана специальная группа исследователей и малое предприятие. В начале 90-х я был учредителем и непосредственным участником, по крайней мере, шести таких структур. Это был период проб, и иногда ошибок. Время «разбрасывать камни». Сказать, чем я буду заниматься через 5-10 лет было просто невозможно.
– Дмитрий Вадимович, ну объясните мне, пожалуйста, почему при такой творческой и свободной сути Вашей личности, Вы на форуме фигурируете под Ником «бБюрократ»? Ведь для российского менталитета нет ничего более инертного, безынициативного и, прошу прощения, тупого, чем бюрократия?
– Конечно, это своеобразная «маска». Что такое бюрократ? Это, необязательно, госчиновник. Это, прежде всего - педант, строго следующий букве закона, циркуляра, параграфа, человек, поглощенный текущей задачей, погруженный в сегодняшний день, то есть сконцентрированный до какого-то машиноподобного состояния. Мне, на самом деле, это никогда не было свойственно, у меня даже вещи на столе, как правило, в творческом беспорядке, я все время невольно заглядываю «в завтра». Но парадокс в том, что именно поэтому я на форуме примерил на себя определенную маску, которую вряд ли уже не буду менять, чтобы постоянно концентрировать участников дискуссии на кабельной тематике, не допускать отвлечений, рассеивания.
Отчасти, конечно, тут сказывается и мое пристрастие к экспериментам, в данном случае – психологическим. Вообще природное любопытство меня много раз заводило в разные области, в частности – в психологию. Например, в институте, помимо основного обязательного курса по психологии, я прослушал очень интересный спецкурс под названием «Психология изобретательской деятельности, использование в методике преподавания». Но главное откровение я услышал от одной моей дальней родственницы, к сожалению, давно ушедшей из жизни, ведущего научного сотрудника одного из медицинских НИИ, специализировавшейся в сфере нейро-психологии. Мне, воспитанному на марксистко-ленинской философии и психологии, она поведала, что на самом деле человек, как вид, как субъект интеллекта, почти на 100 % состоит из подсознания, т.е. стереотипов. И костяк личности, т.е. характер, речь, и многое другое уже сформировано к 3-7 годам практически у любого здорового ребенка. Все остальное, что усвоено во взрослой жизни – это «украшения», которые надеваются на уже сформированную «елочку» - т.е. костяк личности. А все наши действия, которые мы считаем сознательными, на самом деле лишь комбинации из многообразного (иногда гигантского) базиса стереотипов (сформированного давно или недавно, в зависимости от возраста), в лучшем случае лишь некоторое, незначительное расширение этого базиса.
– Дмитрий Вадимович, в Западной типологии Вас можно назвать «ученым-предпринимателем». Явление, довольно распространенное там, как Вы думаете, здесь оно может широко состояться?
– К сожалению, множество людей, потенциально перспективных для этого направления развития экономики России, разбежалось по другим землям. Почему-то у нас общественные катаклизмы в первую очередь выветривают культурный слой. А в 20 веке их было много – от революции до перестройки, а в середине – еще страшнее. Самое трагичное, что при этом подрывается генофонд страны, способность к воспроизводству интеллектуального потенциала.
Поэтому, как в явление, я не очень верю в ближайшее время в тип предпринимателя-ученого, но отдельные яркие примеры есть. Есть на кого можно было бы равняться, с кем интересно партнерствовать в бизнесе. Правда, сегодня это – довольно модная тема, во многом инициированная властью. Поэтому воздержусь от примеров.
– Дмитрий Вадимович, Вы с самых первых шагов в бизнесе держались «инновационного стиля», но как получилось, что сфокусировались именно на кабельных инновациях?
– Это произошло далеко не сразу. К 1993 году у нас, у меня и моих партнеров, было несколько бизнесов, сформировалась команда с определенным потенциалом развития в разных направлениях, включая идеи по созданию своего банка, строительный бизнес и другие. Одной из ниш, где мы уверенно себя чувствовали, было программное обеспечение, в том числе для поставлявшихся по импорту оргтехники и вычислительной техники. И вот на волне этого программного и торгового бизнеса вдруг появился заказ от военных (от РВСН) на несколько тысяч телефонных аппаратов и … на кабельную номенклатуру. В процессе выполнения данного заказа мы познакомились с Самарской кабельной компанией, с ее генеральным директором Анваром Кашафовичем Бульхиным.
Замечу, что в тот период, после развала Госплана, Госснаба, всей системы советского планирования, финансирования и обеспечения ресурсами и советской системы отношений между предприятиями, в воздухе витала идее, так сказать, обновления взаимосвязи между поставщиками и потребителями уже на новой основе, в соответствии с рынком. Сегодня это выглядит банально, тривиально, но тогда никто ничего не знал, все было сумбурно, и идея наладить отношения госзаказчика с уже приватизирующимся заводом посредством специально создаваемой фирмы с участием заинтересованных сторон была, можно сказать, инновационной. Я изложил свои мысли господину Бульхину, в результате с его одобрения было создано ТОО «Спецсвязьмонтажкомплект». С этого момента кабельная тематика стала для нас одной из центральных. Но, ни о науке, ни об инновациях именно в приложении к кабелю мы в тот момент не думали, просто возникло новое коммерчески успешное направление деятельности.
Однако уже в 1994-95 году мы, наращивая конкурентные преимущества, занялись поставками медного сырья для кабельных заводов, в том числе, получаемого из отходов кабельного производства, лома. Даже поучаствовали в финансировании сугубо отечественного технологического оборудования, по переработке кабельных отходов. Зарегистрировали еще две компании непосредственно вовлеченные в кабельную тематику ЗАО Самара-Импэкс-Кабель» (Сокращенно – СИМПЭК) и ЗАО «БИНАР М».
В начале 2000-х, после кризиса 1998 года, после принятия государством ряда шагов, сделавших участие в развитии технологии переработки кабельных отходов для нас малоинтересным (след остался в виде патента на растворный метод переработки кабельных отходов) возникло несколько коммерчески краткосрочных проектов, подтолкнувших к общению с независимыми научными центрами, техническими отделами кабельных заводов. Однако значимые результаты возникли позже.
Следующий этап, приведший нас уже по-настоящему в область не только коммерческих и организационных, но и технических инноваций, связан с нишей взрывозащищенного электрооборудования, прежде всего кабеля для полевой шины для взрывоопасных зон. На этот этап мы вступили уже в начале 2003.
Эта ниша не оказалась экономически емкой, но оказалась интересной с научно-исследовательской точки зрения. Здесь не обойтись без определенных физических моделей, определенных технических решений. Кстати, последняя докторская диссертация по этим проблемам защищалась аж в 1987 году, с тех пор никто практически ничего не сделал. Перестройка и экономические реформы 90-х оборвали множество полезных исследований, которые нужны были бы именно с практической точки зрения, к тому же был создан до сих пор существующий хаос в стандартах. Международный опыт оказывается часто бесполезным, что подтверждают проблемы западных поставщиков оборудования и систем автоматизации, которые сталкиваются с нестыковками на уровне национальных и международных требований к кабельной продукции для применения во взрывоопасных зонах.
Мы, с одной стороны, пытаемся как-то упорядочить этот интеллектуальный хаос, с другой стороны, заполнить определенный информационный вакуум. То есть это такая сложная и интересная двуединая задача. Как ни странно, она оказалась практически безразлична ВНИИКП. Тем более, что, хоть это и прекрасная школа кабельной науки и технологии в России, но все-таки, уже давно сугубо коммерческая организация, со своими собственными интересами и приоритетами.
Наша деятельность достаточно специфична. Во-первых, в рыночных условиях, для создания продукта или линейки интеллектуальных продуктов нельзя просто анонсировать проблему, нужно стремиться к обозначению проблемы вместе с уже готовым ее решением. Только так можно на каком-то этапе получить преимущество и, пусть временную, страховку от воспроизведения конкурентами. Это порождает, во-вторых, тонкий вопрос менеджмента внутри компании, в особенности в сфере работы с интеллектуальным продуктом, в том числе по предотвращению, так сказать, несанкционированной диффузии информации. В-третьих, желательно, даже необходимо знать весь дальнейший процесс продвижения твоего продукта дальше, вплоть до обучения и консультирования не только потребителя твоего кабеля, но и инженера-проектировщика в проектной организации, сегодня, в силу своей загруженности, совершенно не знакомого с теми нормативами, согласно которым следует использовать кабель для взрывоопасных зон. А это влечет за собой интенсивное, живое общение с людьми. Необходимость проводить лично то, что принято сегодня называть презентациями.
– Команда, с которой в 1993 году Вы начали «кабельную одиссею» до сих пор с Вами?
– Двое из первоначальных пяти партнеров покинули нас в 1995-96 годах, переехав за рубеж. С одним из них, живущим в Канаде, мы периодически общаемся по старой дружбе, хотя он ушел в другую сферу бизнеса. Ну а ядро из трех человек сохранилось, и умение работать в команде я считаю очень важным, если не главным навыком. Конечно, у каждого из нас свое видение перспектив, рисков, мы прошли через серьезные кризисы отношений, придти к общему мнению бывает не просто, но нам это удается уже скоро 20 лет.
– Дмитрий Вадимович, есть ли особые, характерные ощущения изнутри процесса, у человека, занимающегося инновациями?
– Безусловно. Первое – это необходимость борьбы с определенным соблазном имитации. Многие убеждены, что не надо никакого творчества, что все уже известно, открыто на Западе, и надо только брать оттуда и коммерчески адаптировать. Но я являюсь сторонником того, чтобы разрабатывать собственные идеи, собственные технические решения. Дело не в каком-то доморощенном, старомодном патриотизме. Дело в том, что если вы не думаете своим умом, вы вообще разучиваетесь думать, мозги жиром обрастают. Лень ума – не только подлинная угроза национальным интересам. Самое главное, что отказавшись от собственных усилий и сосредоточившись на приложении чужих идей, утрачиваешь шанс сделать собственное открытие, пусть и не нобелевское.
– Есть ли при такой позиции риск «открытия велосипеда»?
– Да, и большой. Но конкуренции без риска не бывает. Хорошим фильтром от этой угрозы, кстати, является Интернет, хотя статус подлинности размещаемых там материалов нередко сомнителен. Я сам часто перерабатываю огромные массивы информации с сайтов исследовательских институтов, профессиональных ассоциаций, конференций, по косвенным данным отслеживаю истинность той или иной информации, потому что это навык, которому трудно обучить.
Вернусь к вопросу об ощущениях изнутри инновационного процесса. Важно понимать, что за счет внешних источников, вы никогда не сможете полностью удостовериться в правильности избранного вами направления движения. Если это происходит, то это означает, что вас уже опередили. Как-то в конце 90-х в одном экономическом журнале заинтересовала статья сугубых экономистов о «теории слабых сигналов». Что это за «радиофизика для экономистов» - показалось любопытно? Суть сводилась как раз к успешности или не успешности инновационного бизнеса. К тому, как нащупать на фоне огромного информационного шума, уводящих в сторону от правильного направления, два-три слабых, ранних, малых сигнала, по которым можно предвидеть то направление, за которое нужно зацепиться, которое окажется успешным? И истина в том, что такой критерий может быть только субъективным, мы снова упираемся в психологию исследования и познания. Все, что мы придумываем, мы придумываем не извне, а изнутри своей личности. Все продукты ума, математические и другие, антропогенны, и других быть не может. То есть эти малые сигналы существуют не вообще, не для всех, не для каждого, а именно для вас, в вашей душе, если хотите.
– А какие практические выводы можно сделать из этой философии?
– Самые прямые. Например, при общении с клиентом следует руководствоваться внутренней установкой, что вы лучше него в вашей узкой нише знаете его потребности и должны доходчиво объяснять ему, что же на самом деле ему нужно, как бы подсказывать ему его будущие потребности. То есть с клиентом надо играть на опережение, навязывать свою инициативу, ведь клиент всегда немного отстает от вас, будучи погружен в текучку. И обратный вывод: чтобы таким агрессивным способом строить отношения с клиентом, надо серьезно сосредоточиться в избранной нише и быть в ней действительно на передовой.
– Но бизнес не сводится к интеллектуальному превосходству, надо же делать и чисто материальные ставки на будущее, денежные вложения в проекты, что требует решимости и может приводить к ошибкам.
– А для избегания ошибок, вернее, их минимизации, существуют как раз партнеры, команда, их критическое мнение. С партнерами не просто можно, а необходимо советоваться, обкатывать новые идеи. И второе – нельзя класть все яйца в одну корзину. Рыночных ниш должно быть несколько, и надо постоянно искать новые. И в этом плане мне как раз интереснее не патентование технического решения в виде новых конструкций кабеля, или использования в конструкциях новых материалов, а сам поиск вот этих малых сигналов, с которых все и начинается.
– Дмитрий Вадимович, в поисках «малых рыночных сигналов», ориентируетесь ли вы на «большой спрос»? Например, перспективы освоения Восточной Сибири или программу малоэтажного жилья?
– Ориентироваться-то мы ориентируемся, но лица, определяющие этот спрос, нас, видимо, не предусматривают. И вообще эти «большие спросы», как правило, имеют центр тяжести не в России, к сожалению. Я не буду затрагивать темы ближайшего будущего, это пересекается с вопросами коммерческой тайны. Возьмем проблему из недавнего прошлого. В 2005-2006 годах в текущую повестку встала тема освоения шельфовых месторождений нашего Севера, тема так называемых оффшорных платформ. Проблема строительства этих платформ наткнулась на проблему отсутствия в стране глубоководных доков, которые могли бы быть использованы для строительства таких объектов. Поэтому более чем из двадцати заказов на строительство оффшорных платформ, львиная доля размещена российскими заказчиками в других странах, где 90-метровый док – совсем не предел. А у нас таких только два, насколько мне известно: один - на Севере, другой - на Дальнем Востоке. Да и то, их оснащенность и приспособленность для строительства платформ крайне ограничена. Так вот, мы увидели определенную нишу в создании кабелей для взрывоопасных зон на таких платформах, получили восемь патентов, но они сегодня не востребованы, потому что для строительства в России таких платформ нет, ни то, что производственной базы, но даже интереса со стороны основных заказчиков. Тем не менее, определенный загашник по принципу слабых сигналов нами создан. И такие заделы у нас есть по нескольким направлениям.
Что касается малоэтажного строительства, то наша работа все-таки преимущественно направлена на производственный сектор, а не на обустройство среды обитания. К тому же, в этом бытовом секторе еще более велики риски наводнения российского рынка иностранными решениями и стандартами при вступлении России в ВТО; если вступление в ВТО обернется не только уравниванием прав интеллектуальной собственности между российским и зарубежными изобретателями, что уже с начала 90-х предусмотрено законодательством, но и унификацией технических стандартов и нивелированием российской специфики. Вот тогда для национальных интеллектуальных продуктов наступят еще более тяжелые времена, находить новые ниши станет еще сложнее.
Пока удается отстаивать хоть в какой-то степени интересы национального производителя и разработчика. Например, Ростехнадзором утверждаются как проекты строительства, так производится и конечный прием объектов в эксплуатацию. Но одна из острейших проблем в том, что заказчики, например, нефтегазовые компании, все более ориентируются на привлечение в качестве и супервайзера, и генподрядчика строительства и монтажа оборудования зарубежные компании. А последние вместе с основным оборудованием, электроникой, программным обеспечением, пропихивают и соответствующую КПП, и только в этом случае предоставляют финансовые гарантии. То есть это типичное навязывание всей номенклатуры путем пакетной продажи, навязывание западных стандартов и интеллектуальной собственности посредством комплексных технических решений. И, между прочим, при всем уважении к этим стандартам, следует заметить, что они часто не соответствуют нашей культуре производства.
– Дмитрий Вадимович, в Ваших словах я вижу две проблемы. Первое – технологическое, исследовательское отставание, обозначившееся еще при Союзе и усугубленное в последние 20 лет. Второе – отсутствие национальных компаний, по экономической силе способных к конкуренции, к предоставлению гарантий. Можно ли создать такие компании, например, по инициативе государства?
– Я все-таки думаю, что базовая проблема находится на уровне экономической политики. Класс чиновников пока занят тактическими маневрами, и не имеет твердой стратегии на возвращение России статуса промышленно развитой страны. Хотя некоторые слабые сигналы, особенно после ряда аварий 2008-2010 года на объектах горнодобывающей промышленности и других, от правительства были.
К сожалению, мы сейчас вынуждены говорить о времени упущенных возможностей. Только, исходя из ресурсов внутреннего развития, отставания не наверстать. Надо, безусловно, входить в глобальные процессы, прежде всего обмена научно-технической информацией, доступа к мировым вычислительным ресурсам. До сих пор имеется обширный слой информации, доступный, например, американскому студенту, и не доступный российскому специалисту. Следует навести порядок в стандартизации продукции, и только затем аккуратно осуществлять процесс унификации с международными стандартами. Например, у нас очень плохо скоординированы технический регламент по пожарной безопасности и технический регламент для оборудования для взрывоопасных производств. Это при том, что документы эти и сами по себе достаточно сырые. Что касается ВТО, то думаю, что России можно и нужно добиваться уступок еще и потому, что наш рынок не настолько емок, как азиатский, и сделанные нам уступки по большому счету не сильно ударят по интересам западных компаний.
Ну и надо государству всячески поощрять генеральных российских заказчиков увеличивать спрос на отечественную продукцию, вплоть до инвестиций в НИОКР совместно с нашими промышленными компаниями. Но, видимо, самый оптимальный путь – это создание совместных предприятий, где бы участвовали и наши разработчики, и производители, и наши заказчики, и иностранные партнеры. Это, кстати, и стратегический способ повышения конкурентоспособности отечественных сырьевых компаний.
– Какой потенциал привлекается вами для исследований, разработок?
– В отношении сегмента кабелей для взрывоопасных зон стремимся быть лидерами, правда, проводим разработки в основном самостоятельно. Думаем о том, чтобы разработать и предложить рынку и государству определенные стандарты, нормативы. Некоторые наши патенты совместны, например, с кабельными заводами, то есть являются результатом работы специально создаваемых временных групп соавторов. Привлекаем к работе отдельных специалистов, и никогда громоздкие образования, такие как отраслевые институты и КБ.
Недавно к нам обратились присутствующие на нашем рынке европейские производители, пригласили нас к себе на переговоры, но пока предварительные. Конечно, зарубежные компании интересны, прежде всего, тем, что экономически очень сильны, причем на всех рынках, там же уже давно общество потребления. Я не так давно увидел информацию, что в Европе годовая прибыль от торговли принадлежностями для любительского рыболовства, то есть, в общем, безделушками, составляет более 4 млрд. евро. Это не оборот, а прибыль! Вряд ли ведущие 4-5 российских кабельных холдингов в совокупности имеют даже такой оборот.
Ваша последние слова дают мне повод перевести нашу беседу в эндшпиль. Вы ведь увлекаетесь, как написано в разделе «Персоналии» нашего сайта, «классической музыкой, рыбалкой, джазом и фламенко». На мой взгляд, между классикой и сидением с удочкой «дополнительность» существует, но фламенко и джаз ведь совсем из «другой оперы»?
Вы ошибаетесь. «Посидеть с удочкой» – это не про меня. У меня нет цели максимизации улова, но и рыбацкого азарта я не лишен. Я предпочитаю «ходовую рыбалку», причем круглый год; весной, летом, осенью и зимой. За светлое время суток обычно прохожу по 10-15 километров, стараясь при этом, чтобы маршрут был «стохастическим», чтобы он наталкивал на незнакомые места, то есть удовлетворял опять-таки «проклятую любознательность». И этот стиль очень коррелирует со свободой импровизации в джазе и с очень своеобразной гармонией фламенко.
– Какие места подходят для такого отдыха?
Слава Богу, Россия в этом плане неисчерпаема. Но если речь идет о Подмосковье, то это не ближе километров 80-100 от столицы, а желательно с коэффициентом не менее 2. Потому что, к сожалению, в пределах данного радиуса, особенно с появлением закона, позволяющего брать в аренду общественные водоемы, людской прессинг разрушает душевный контакт с природой.
– Вы совершаете свои вояжи в какой-то компании?
Бывает и так, но вообще не любитель больших компаний. Я думаю, что умение находиться какое-то время наедине с собой – очень важный навык для любого человека, для самостоятельности личности. И общение с природой этому помогает.
– А есть ли люди, которые оказали на Вас определяющее влияние, помимо родителей?
– Мой дядя по линии матери, пожалуй. Дорошенко Владимир Евсеевич. Его, к сожалению, уже нет в живых. Это был человек, удостоенный целым букетом государственных премий и орденов, работавший в ракетной технологии. Но дело не только в его компетенции и достижениях, а в том впечатлении, которое он производил на всех окружающих как человек. В его обаянии, умении свободно общаться с разными людьми, легкости движения по жизни.
Что касается непосредственно моей работы, моей деятельности, то, здесь, безусловно, я ориентируюсь на своих компаньонов, партнеров. У нас, по-моему, полный набор необходимых качеств и темпераментов, чтобы дополнять и поддерживать друг друга. Есть и предпринимательский риск, и финансовая осмотрительность, и опыт работы чиновника, государственного подхода. И все это - единая команда.
– Мне остается пожелать новых высот вашей «Троице». Может быть, есть важная для Вас тема, которую я не затронул?
– Есть. Наше сотрудничество с RusCable.
– Ой! Конечно, скажите что-нибудь об этом, иначе я могу потерять место Я, кстати, прочел Ваш футурологический прогноз на RusCableClub 2007.
Кризис многое изменил в этом прогнозе, но не главные тенденции. Я думаю, что RusCable по силам играть активную и в чем-то авангардную роль в появлении новых экономических, инновационных форм в нашей кабельной промышленности, а теперь и энергетике. Соответственно, равным образом, способствовать очищению от заскорузлости и инерции старого. В том выступлении, которое Вы упомянули, я озвучил некоторые связанные с этим «провокации». RusCable превратился в неустранимый фактор развития кабельной отрасли, то есть это как «народ», обойти его невозможно. Я желаю такого же успеха на поле СМИ для Энергетики и о Энергетике. Опираясь на мощный «кабельный базис» надо найти плодотворную нишу и прочно, надолго закрепиться в ней в роли лидера. Я желаю RusCable в этом удачи, «кабельный народ» его поддерживает.
Беседовал Александр Гловели |
